Показать содержимое по тегу: Актёрские байки

Однажды в Петербурге на кинопробах встретились актёры Александр Панкратов-Черный, Борис Хмельницкий и Анатолий Ромашин. Встретились – и пошли в ресторан. Сидели, значит, культурно отдыхали, об актёрских проблемах говорили. А за соседним столиком находился изрядно уже отдохнувший человек с раскосыми глазами и в унтах. Судя по всему, этот человек с Крайнего Севера приехал. Сидел он, и не отрывал от знаменитых артистов своих пристальных узких глаз.  

Потом вдруг поднялся, подошёл к Панкратову-Чёрному и произнёс: «Никита, дай автограф». Это он его с Никитой Михалковым перепутал. Панкратов растерялся, но виду не показал. Давным-давно уже фильм «Мы из джаза» вышел, и «Зимний вечер в Гаграх», и «Где находится нофелет?» – и популярность всенародная вроде бы пришла. А тут опять с Михалковым перепутали! Но делать нечего, да и оправдываться глупо… Подумал Панкратов, взял протянутую ручку и расписался: «С приветом! Никита Михалков».

Жил-был в Советском Союзе цирковой артист по имени Алексей Иванович Сергеев. Работал он ковёрным клоуном. Был мастером пантомимы и акробатики. Имел необычный сценический псевдоним – Мусля. Прозвище это «Мусля» произошло от того, что Алексей Сергеев к своим знакомым в шутку обращался на французский манер: жеманно коверкая слово «мсье», он произносил буквально: «мусля».

За полвека своей цирковой деятельности Алексей Сергеев сменил множество манежей – работал в Москве, Ленинграде, Калинине, Воронеже, Одессе и других городах. С гастролями объездил всю страну. О Мусле весьма положительно отзывался Юрий Никулин в своей книге «Почти серьёзно…», назвав его гением и особо отметив: «Таких больше нет»...

Эта история имеет весьма печальное начало и очень душевный конец. Её поведал российский религиозный и общественный деятель Андрей Кураев. Известный богослов, философ и публицист Кураев не настаивал на её абсолютной правдивости. Он допустил, что его пересказ вполне может быть из категории так называемого «городского фольклора». Но даже если это и легенда – то очень правильная и похожая на правду.

Подтвердить достоверность произошедшего или опровергнуть его мог бы только один человек – главный герой этой истории, но его, к сожалению, вот уже много лет нет с нами. Его имя – Юрий Владимирович Никулин. Люди, которые знали великого артиста лично, совершенно уверены – подобное вполне могло с ним произойти. Ведь он отличался невероятным добросердечием.

Однажды Юрий Никулин спешил утром на работу. В Московском Цирке на Цветном бульваре была назначена серьёзная встреча с японской делегацией. Планировались переговоры о гастролях. По этому случаю Никулин надел накрахмаленную белую рубашку и новый парадный костюм. А на шею повязал модный ярко-красный галстук с изображением пчелы. Вышел он из дома заранее, зная, что японцы крайне щепетильно относятся даже к малейшим опозданиям.

И вдруг, прямо на его глазах, на пешеходном переходе произошла страшная трагедия – автомобиль сбил молодую женщину. Она переходила дорогу и крепко держала за руку своего 6-летнего сына. Мальчик каким-то чудом остался жив – в момент удара его ладонь выскользнула из материнской руки. Это спасло ему жизнь: он не пострадал, а только сильно испугался. А вот его мама, к несчастью, скончалась тут же, на месте происшествия...

Зимой 1964 года кинокомпания «Мосфильм» приступила к съёмкам художественного фильма «Ко мне, Мухтар!». Это была лента о дружбе и взаимной преданности лейтенанта милиции Николая Глазычева и отважного пса по кличке Мухтар. Главные сцены фильма о нелёгкой службе человека и собаки, которые совместно обезвредили нескольких опасных преступников, снимались в подмосковной Кашире на суровой зимней натуре.

Мороз, снег и сугробы были настоящими. Сильную метель создавал огромном ветродуй – мощный мотор с самолётным пропеллером. Ну и, естественно, актёры и сотрудники съёмочной группы мёрзли во время работы. Поэтому были вынуждены прерывать съёмки и отогреваться в тёплых помещениях. И вот там всем продрогшим киноработникам поднимал настроение Юрий Никулин – исполнитель роли милиционера Глазычева. Он веселил народ своими уникальными анекдотами.

Последние годы своей жизни выдающаяся актриса Фаина Георгиевна Раневская часто болела. Как-то раз ей позвонил драматург Иосиф Прут, чтобы справиться о её самочувствии.

Страдавшая от острой боли Раневская ответила с присущим ей юмором: – Понимаешь, оказывается, у меня камни в почках. Написал бы ты, голубчик, для меня пьесу «Дама с каменьями».  

Тема сегодняшнего выпуска интернет-журнала «ПЗ» – театральные байки. Предлагаю вашему вниманию следующие интересные истории:
- Два анекдота о театральном антрепренёре Дюкове
- Любимые актёры драматурга Островского
- Решающее мнение театрального сторожа
- Что делать, если сломалась шпага?
- Самозванец в роли Чацкого
- Как революционер Овод во время своего расстрела тюрьму разрушил

Театральных баек об оружейных осечках – великое множество. Ну, это когда висящее на стене ружьё, вопреки замыслу автора, не стреляет в последнем акте пьесы. Константин Треплев в чеховской «Чайке» по техническим причинам не может совершить самоубийство. Дуэль Онегина и Ленского тянется-тянется, затем откладывается и Ленский остаётся жив. А обманутый жених Юлий Капитоныч Карандышев никак не может покарать неверную обманщицу – бесприданницу Ларису Дмитриевну. И всё из-за отсыревшего пороха, бракованных капсюлей, нерадивости реквизиторов или потому, что у техника-шумовика в самый кульминационный момент спектакля живот прихватило.

У замечательного актёра Евгения Александровича Евстигнеева в его театральной жизни тоже был курьёзный эпизод, связанный с ротозейством закулисных работников, которые отвечали за звуковые эффекты.

В некоем провинциальном театре ставили спектакль «Горе от ума». Долго репетировали, и вот наконец настал день премьеры. Народу набилось битком. Всё городское руководство присутствовало в зале. Местная пресса тоже пожаловала. Идя в ногу со временем, дабы не отставать от столичных веяний, дирекция театра повесила объявление, что перед началом спектакля, а также в антракте, зрители могут сфотографироваться с любимыми артистами.

Минут за пятнадцать до начала премьеры к исполнителю роли Чацкого подошёл молодой актёр, игравший в спектакле эпизодическую бессловесную роль в толпе гостей в доме Фамусова. Подошёл статист к ведущему артисту театра и попросил: – Володь, будь другом, дай мне костюм Чацкого из второго акта – я хочу с мамой сфотографироваться!.. А тот, весь такой в предпремьерном волнении, отмахнулся: дескать, иди, сам возьми.

Прозвучал третий звонок, спектакль начался, спустя несколько минут подошёл момент первого выхода главного героя. Слуга Фамусова произнёс: «К вам Александр Андреич Чацкий!..»… и тут… мимо стоящего в кулисах и готового выйти на сцену Чацкого… вихрем пронёсся молодой актёр из массовки, облачённый в костюм Чацкого из второго акта. Он, как положено, упал перед Софьей на колено, произнёс знаменитые строки: «Чуть свет – уж на ногах, и я у ваших ног!» и с жаром поцеловал девушке руку. Затем продолжил текст бессмертной пьесы:

Эту театральную байку рассказал мне тележурналист Вадим Медведев – сын знаменитого ленинградского актёра Вадима Александровича Медведева, блиставшего на сцене Большого драматического театра Северной Столицы, а также сыгравшего множество ролей в кино. В том числе в экранизациях известных пьес Шекспира – «Гамлет» и «Двенадцатая ночь».

Уже говорил об этом однажды, и ещё раз повторю – очень жалею, что не записывал за Вадимом Медведевым-младшим его увлекательные истории из мира кино, театра и телевидения. Он знал их бесчисленное количество. Многие из них выветрились из моей памяти. А вот эта история – одна из немногих, которая задержалась в моей дырявой голове.

Итак… В некоем театре шла великая шекспировская трагедия «Ромео и Джульетта». Наступил очень важный момент пьесы – сцена дуэли Тибальта и Меркуцио. Как вам известно, задира и бретёр Тибальт из рода Капулетти, кузен Джульетты, согласно сценарию, смертельно ранит шпагой Меркуцио – друга Ромео. Истекающий кровью Меркуцио произносит знаменитое проклятие:

Чума, чума на оба ваши дома!
Я из-за них пойду червям на пищу,
Пропал, погиб. Чума на оба ваши дома!...

Как-то раз во время репетиции режиссёру петербургского Александринского театра Николаю Ивановичу Куликову доложили, что одна из ведущих артисток, которая должна была участвовать в завтрашнем спектакле, внезапно заболела. Заменить её было некем. Надо было ставить другую пьесу. Николай Куликов приостановил репетицию и обратился к актёрам: – Посоветуйте, господа, чем бы заменить завтрашний спектакль?

Актёры, в то время получавшие разовые вознаграждения за каждый сыгранный спектакль, само собой понятно, стали припоминать только те из пьес, в которых сами были заняты. Первым отозвался знаменитый трагик Василий Андреевич Каратыгин: – «Велизария» было бы хорошо поставить. И это предложение было неудивительно, ведь Каратыгин считал заглавную роль византийского полководца Велизария своей коронной ролью.

У знаменитого русского драматурга Александра Николаевича Островского было два любимых театральных актёра. Среди всех московских артистов он неизменно выделял Прова Михайловича и Михаила Прововича Садовских – отца и сына. Именно им Островский доверял главные роли в своих пьесах.    

Надо отметить, что их дружба возникла после того, как Пров Садовский (тот, который старший) познакомил московское театральное общество с комедийной пьесой «Свои люди – сочтёмся», чем вызвал у молодой части труппы Малого театра интерес к творчеству начинающего литератора Александра Островского. Ещё один интересный факт: в 28 постановках пьес Островского в Малом театре старшим Садовским было исполнено 29 ролей – то есть, в одном из спектаклей он играл сразу две роли.